Интервью с Вячеславом Никаноровым на оф. сайте Петербургского Рок-клуба

Вячеслав Никаноров: «Как достал этот рок-н-ролл!»
В 2005 году в Туле на свет появилась группа ТРАКТИРЪ, превратившаяся год спустя в театрально-психоделический рок-проект АНГЕЛ НеБЕС. После успешных выступлений на множестве рок-фестивалей, группа решила перебраться в столицу рок-н-ролла, Санкт-Петербург, где выпустила первый студийный альбом «Идиотрока, том I» и отпраздновала маленький юбилей выпуском «ПятиЛетнего альбома». С бессменным лидером группы Вячеславом Никаноровым беседовал журналист портала Петербургского рок-клуба.

— Как Вы считаете, что стоит знать в первую очередь о группе АНГЕЛ НеБЕС?

— Это коллектив, который играет рок-музыку. Состоит на данный момент из четырёх человек, иногда привлекает одну девушку, которая создаёт антураж на сцене. Играет честно. Песни, которые исполняются — это своего рода крик души, это то, что переживается, пишется в состоянии либо очень весёлом, либо депрессивно-грустном. Мы выступили, наверное, уже со всеми коллективами, с которыми мечтали подняться на одну сцену, у нас давно уже нет дрожи в коленках и мы чётко знаем, чего хотим. А хотим мы играть музыку, доносить наши песни до публики, до широкой аудитории. Группа АНГЕЛ НеБЕС — это рок-группа, которая играет уже достаточно давно, добрых пять лет. Сменилось уже порядка тридцати музыкантов, но в последние два года она нашла свой костяк: мы все друг друга понимаем, нам в кайф играть. А дальше… Слушайте песни.

— Что значит «играть честно»?

— Это значит, что ни за одну из песен мне не стыдно. Я знаю, что каждое слово, каждая песня, которую я написал, вырвались у меня из души. Я ни под кого не подстраиваюсь, ни под какой формат, ни под какую жизненную ситуацию. Это не то что «о, сейчас в тему написать про выборы», или «вчера было в тему писать про Японию», или ещё про что-то, а завтра про то, что умер лидер Северной Кореи. То есть я никогда ни под что не подстраивался. Если меня прёт, я пишу песню. И так же ребята, которые делают сегодня музыку в коллективе. Они приходят, я беру гитару, херачу им под гитару свою песню, они моментально цепляют ноты, начинают придумывать аранжировки. В этом и честность: мы передаём ощущения, которые терзают нас самих. И если эти переживания близки людям, то и эти люди становятся нам близкими.

— А есть какой-то текст, про который вы могли бы сказать «я им горжусь»?

— Нет. Мне кажется, это как-то неправильно. Должны люди, наверное, за меня гордится какими-то песнями. Есть песни, которые мне ближе… Да все они мне близкие. Ну, может, есть те, которые чуть дальше, написаны не в таких трудных ситуациях, как некоторые. Но прямо «горжусь» — нет, такого нет.

— Почему в своё время группа ТРАКТИРЪ, играющая рок-шансон, превратилась в театрально-психоделический рок-проект АНГЕЛ НеБЕС?

— Я для себя эти понятия сильно-то не разделяю. Тогда я так же играл, как и сегодня. Просто тогда и музыканты были такие, и настроение такое, и я сам, что больше хотелось играть и писать песенки в русском народном таком ключе, весёленьком. И группу мы так назвали, и на сцене исполняли в основном весёлые песни, и отдавало это таким кабачком. И поэтому нас и назвали в одной из тульских газет в своё время группой, играющей в стиле рок-шансон. Ну и нормально, и весело, почему нет. А постепенно всё это переросло в более глубокие композиции, более глубокий образ на сцене. Тогда уже сменилось и название у группы. Мы, сейчас, кстати, воссоздаём этот проект, ТРАКТИРЪ, будет что-то такое весёлое. И если это людям будет близко, будем иногда и так выступать. Но, тем не менее, основная задача наша — это АНГЕЛ НеБЕС. То же самое получилось с «театрально-психоделическим рок-проектом». Так нас обозвали московские журналисты. То есть не мы сами себя назвали. Всегда забавно читать, что там про тебя напишут, что ты сам не говорил. И мы стали такую приставку делать. Группа играла уже в другом ключе, может быть, отдавало психоделикой, я более глубоко прочувствовал некоторые свои стихи и песни. Да и песни игрались уже в основном другие, и музыканты сменились… Музыка — она же живёт, как человек. Вчера одно играли, сегодня — другое. У каждого свой взгляд на музыку, свой стиль игры на гитаре или на барабанах. Я остаюсь тем же. А музыка может меняться.

— А игра со словами: группа АНГЕЛ НеБЕС, альбом «Идиотрока» — это всё оттуда же, психодел?

— Нет. Мы часто с папой, когда я был маленький, любили играть в слова: он брал какое-нибудь длинное слово, и кто за пять минут составит из него больше слов. Может, это отразилось. Я вот еду-еду в трамвае и — раз! — мне вдруг показалось, что из одного слова как-то можно поиграть с несколькими. Мне это прикольно, я и играюсь, как в игрушку. Вот и всё.

— А зачем перформансы на сцене? Слов недостаточно?  

— Достаточно слов. Я же играю кучу концертов один с гитарой, и меня прёт ещё больше. Просто я не могу стоять на месте. Я пробовал, у меня не получалось. Мне хочется схватить какую-нибудь простынь, помахать ей, хочется подёргаться. Всё же изнутри. Я даже и не надумываю эти вещи в основном. Очень редко случается, что я вижу что-то и думаю: «дай-ка я это использую». Оно оказывается у меня в руке, и я сразу понимаю, что нужно использовать это в такой-то песне. Просто не получается по-другому.

— Откуда взялся образ идиота, и что вы вкладываете в это понятие?

— Человек, отрешённый от банального представления мира и от банальностей вокруг. Он всё время ищет третью сторону жизни. Все живут как-то банально: это можно делать, а это нельзя, это хорошо, а это плохо… А третий мир не все видят. Идиот — это человек, который всегда с какой-то другой стороны смотрит на происходящее. Он не то что увидел «о, это плохо», а задумался: а почему вот так вот, или вот так вот. Идиот — человек, воспринимающий всё с какой-то третьей планеты, но это не значит, что он совсем дурак. Он наоборот может быть умнее всех, просто для людей он кажется необычным. Пошло это ни в коем случае не от романа Достоевского, я его позже прочитал. Я часто на многие вещи вокруг, даже на движение машин, смотрю глубже, чем «вот она просто едет». Я вижу, что она куда-то едет, зачем-то едет. Может, это какие-то идиотские замашки… Почему нельзя просто посмотреть — ну едет и едет машина?

— Говоря сейчас о группе АНГЕЛ НеБЕС вы бы назвали её петербургской или тульской?

— Петербургская… Тульско-петербургская… Нет, сказал бы русская (смеётся). Питер открыл какие-то новые границы и поднял нас на совершенно новый уровень. Большой риск был, когда мы переезжали, ведь могло вообще ничего не получиться. Могли затеряться, могли не найти работу, могли вернуться обратно, плюнуть на всё. Но получилось то, что планировалось. И это очень-очень приятно. И именно здесь мы обрели впервые фан-клуб. У нас всегда было много поклонников в Туле, мы собирали полные залы, и эти люди до сих пор на нас приходят. По три-четыре газели гоняло на нас из Тулы, и сейчас, когда приезжаю, и их глаза вижу на тульских концертах, я всегда плачу на какой-нибудь песне, потому что мне так приятно с ними встречаться. Тула нас породила, Новомосковск Тульской области нас выкинул на беговую дорожку, а в Питере мы уже на этой беговой дорожке стали перепрыгивать барьеры. Надеюсь, что и дальше мы будем преодолевать очередные планки. Куда бежать вперёд есть всегда, и ты можешь только сам, перепрыгнув какую-то планку, сказать «ну и хватит».

— Почему вообще в какой-то момент решились всё бросить и уехать?

— Какое-то чувство было внутри, что здесь произойдёт расширение границ, которых мы достигли в Туле. Я считаю, что в Туле на тот момент мы проявили себя полностью: нас все знали, мы были хэдлайнеры любого фестиваля, мы ездили в Москву, которая под боком, мы ездили с концертами в Орёл, в Калугу, в близлежащие города. Хотелось не стоять на месте. В какой-то момент я для себя определил, что мы встали на месте и стоим, какая-то пауза. Пусть даже несколько месяцев — вроде, смешно, а мне показалось не смешным. Вот она, планка. И как знак судьбы, что нас пригласили выступить в Питере на отборочном фестивале «Окна открой-2007». Мы приехали и увидели полный клуб. Люди просто смотрели, но смотрели другими какими-то глазами. Кто-то типа «что тут за группа из Тулы приехала», кто-то реально охренел, но главное, что не было безразличия к музыке. И тогда я сразу же задумался, что как будто здесь есть дорога вперёд, нужно попробовать сюда переехать. Здесь большое пространство, здесь ещё очень сильно ощущается рок-н-ролльный запах, которого ни в провинциях, ни уж тем более в Москве уже давно нет.

— У вас большая семья в Туле, как они отнеслись к переезду?

— Я переезжал уже в достаточно зрелом возрасте. Конечно, последние годы я был, так сказать, кормилец, у меня была очень хорошая работа, я зарабатывал большие деньги и помогал. Но они понимали, что здесь уже ничего не сделать. Меня всегда поддерживали и родители, и сестра, и брат. Они знали, что я горю желанием, что это прямо рвётся из меня, огонь этот горит… Я даже не помню, пытались ли останавливать. Может быть, сказали «подумай посиди»… По-любому сказали… Но чтобы кто-то останавливал — такого не было. Отец наоборот сразу стал суетится, помогать, чтобы я приехал хоть куда-то, чтобы было где пожить, стал звонить по друзьям. Наоборот, помощь была. Не сказать, конечно, что радовались, это же риск был, они волновались очень сильно. Но не останавливали.

— Не жалеете, что всё бросили?

— Нет. Совсем не жалею. Даже чуть-чуть не жалею. У меня в этом плане только положительные эмоции. Другое дело, чем группа сильнее развивается, чем больше у неё поклонников, тем труднее мне совладать с этим, взять себя в руки и попытаться ограничивать встречи, контакты. Я по жизни общительный, открытый человек, мне бывает трудно замыкаться. Но я один, а их много, я не могу постоянно быть со всеми. Мне нужен отдых, тем более — одиночество. Бывает, что выбивает из колеи, а это не есть хорошо. Для написания полноценной композиции необходимо одиночество.

— Петербургский период творчества отличается от тульского?

— Да, конечно, различаются они. Начну с того, что музыкантами и музыкой. Но дело и в моей содержательной постановке: какие песни я пишу, и как они преподносятся и группе, и людям. Конечно, в Туле всё было как-то… Менее облачно, что ли. И поэтому песни писались на одном дыхании, достаточно светлые. А в Питере труднее. Всё стало как-то строже и… духовнее. В Туле бралась какая-то конкретная ситуация, писалась песня. Иногда получались очень гружёные, которые я люблю, песни-книги. Но в Питере почему-то почти каждая песня — такая песня-книга. Подход, может, стал другой. А может быть, я просто повзрослел, вот и всё. Больше слов, больше мыслей. В Туле зародилась группа, начала удачно выступать — это же такой кайф сразу. И на этих эмоциях много весёлых, забавных песен написалось. А здесь — это дорога, это твоя судьба, здесь уже всё идет. Главное — трудиться, не останавливаться, не совершать ошибок, потому что это сразу же может тебя тормозить. А тормозить не хочется, сейчас период достаточно бурной деятельности. Здесь всё серьёзнее. Питер — более глубокий творческий период.

— А с какими трудностями сталкивается группа сейчас?

— Люди. Я уже об этом говорил… Это и мои трудности, и трудности ребят, наверное, тоже. Всё труднее находить одиночество для творчества. Это основная трудность. И ещё внутренние какие-то бесы. Вот на последнем моём концерте акустическом, я выложился, всё светлое отдал людям, и ничего не осталось. И я потом шесть дней не мог восстановиться, прийти в себя. Как-то поборол это. Но надо, наверное, найти способ не за шесть дней бороть, а быстрее.

— Но концерты АНГЕЛА НеБЕС» как раз и отличаются безумной энергетикой. И каждый раз наступает такое опустошение?

— Да…

— И оно того стоит?

— Конечно. Во всём существует взаимозаменяемость. То есть, я получаю безумный кайф на сцене, меня заряжает зал на эти 10-15 минут, если это фестиваль, и на эти два часа, если это сольный концерт. Я получаю энергию зала и, соответственно, отдаю им. А когда я прихожу в гримёрку, у меня и той энергии уже нет, потому что зал разошёлся, и своей не осталось. Конечно, сумасшедшее опустошение на несколько дней. Но тот кайф, который я получаю на сцене от этих глаз, от того, что видишь, что твои честные выстраданные песни близки людям, что они поют, что они прыгают… Что может быть круче? Ты посвятил этому жизнь, а они получают удовольствие от этого… Конечно, это стоит того. Да ведь и все опустошённые: и футболисты после игры, и космонавты после того, как провели несколько месяцев в космосе… Да кого угодно взять. Поэтому тут как на войне: взял ружьё, хочешь выжить — давай, стреляй. Только война, скорее, внутренняя, с самим собой. И побеждать приятно.

— А как вы думаете, ради чего вы бы смогли оставить рок-н-ролл?

— Может быть, ради какой-нибудь книжной работы. Но это, надеюсь, если доживу, то в старости… Ради кино… Но это тоже если всё пойдёт хорошо, то лет через пять-шесть… А сейчас нет ничего, ради чего я мог бы бросить… И быть просто не может. Даже в голове ничего не возникает, ради чего я бы пожертвовал своей музыкой. Может, через много лет я займусь чем-нибудь другим, но даже тогда, я думаю, хоть раз в полгода буду собирать концерт и петь свои песни. Я не смогу без этого. Рок-н-ролл же — это не только стиль музыки, особенно в последние 20 лет, когда рок-н-роллом настолько много всего называют. Рок-н-ролл — это образ жизни, я считаю. Ради чего можно сменить образ жизни? Ради какого-то другого образа жизни. Я пока получаю больше кайфа от того, что происходит. Оставлять даже и мысли не было. Хотя я часто с улыбкой говорю: «Как достал этот рок-н-ролл!» (смеётся).

— Насчёт кино… Ещё год назад вы в одном из интервью говорили, что не готовы пока сниматься, отдаёте все силы року… Но недавно вышел фильм «Прекрасное завтра», в котором вы играете одну из главных ролей.

— Там была такая ситуация, что мне позвонил режиссёр фильма, предложил сняться… Мне хотелось очень, но ему я тоже ответил, что музыка пока приоритетнее. А на следующий день он мне опять перезвонил, сказал, что готов подстроиться под мой график. Такой вариант меня устроил, мне было даже приятно, что кто-то готов подстроиться… Поэтому я подумал, что такой шанс упускать не надо. Я думаю, для опыта это однозначно было полезно.

— Каким был для вас 2011 год?

— Он был очень трудным. Меня ещё никогда не окружало такое количество людей, и надо было стараться никого не обидеть. Он был очень плодотворный в музыкальном плане… Самый плодотворный. Мы наконец-то зазвучали на радиостанциях, три песни за год. Кто бы мог подумать в конце прошлого года… Мы выступили на многих фестивалях, в которых не участвовали раньше, вплоть до «Чартовой дюжины». Мы пишем новую пластинку, причём если изначально я хотел выпустить на ней 11 или 12 песен, то теперь мы не знаем, как на ней поместить 17-18, приходится что-то оставлять для следующего альбома. Мы отпраздновали пятилетие группы, третий раз выступили на «Нашествии»… Безумно плодотворный год. Мы как бы закрепились. Этот год у меня получается самый-самый-самый во всём. Про что бы я ни говорил, он будет «самый».

— А чего ждёте от этого года?

— Настолько прошлый год получился насыщенный, что я, если честно, ещё об этом и не задумывался. Я жду, что он будет ещё более плодотворным. Я жду, что, несмотря на то, что он будет более насыщенным и плодотворным, я буду меньше уставать. Я этого жду, я на это надеюсь. Хочется, чтобы ещё больше людей по всей стране узнало о нашей группе, услышало её. Хочется профессиональный клип снять. Хочется, чтобы и я, и ребята мои стали, наконец, зарабатывать музыкой, оставили свои работы и спокойно занимались музыкальной деятельностью. Надеюсь, что следующий год пройдёт ударно. Хочется продолжать играть рок, и чтобы как можно больше людей, повторюсь, поняло, что мы — настоящая группа. Вот это — моя мечта. А самое главное, чтобы у всех моих родных и близких всё было хорошо, чтобы были они живы и здоровы. Жду, что в следующем году все будут счастливы, будут улыбаться. Всё тогда будет хорошо. А остальное придёт.

Опубликовано: 18.01.2012
http://www.uprc.net/publications/vyacheslav-nikanorov-kak-dostal-etot-rok-n-roll/