Интервью с Вячеславом НИКАНОРОВЫМ («Ангел НеБес») (блог ПодМАСТЕРЬЕ)
Вячеслав НИКАНОРОВ, несмотря на занятость, согласился ответить лично на вопросы «ПодМАСТЕРья», этой возможностью мы не стали пренебрегать и результат нашей беседы ниже. Читаем.
- Обложка первого альбома была оформлена с использованием церковно-славянского шрифта. И я, как человек, который собирался поступать в духовную семинарию, подумал: это напоминание о том, что творчество группы связано с религией. Это так?
- Я об этом никогда не задумывался, да и вопрос мне такой никогда не задавали. В момент записи первого альбома в 2006 году я только-только воцерковлялся, впервые тогда ноги сами завели меня в храм. Тот шрифт, который подобрала моя одноклассница, впоследствии успешный дизайнер в Орле, мне просто понравился. Сейчас если перематывать плёночку назад, то, наверное, можно провести такую аналогию – я действительно тогда приходил к вере.
- Альбом «Идиотрока» выпущен в двух частях с солидным промежутком и рядом релизов. Как удалось сохранить единую концепцию?
- Концепцию в полной мере сохранить было невозможно, всё-таки шесть лет – это солидная дистанция, и к моменту записи второй части мы были уже совсем другими. Первого «Идиота…» мы записали за три дня, многие треки практически сразу зазвучали на радиостанциях, альбом стал очень популярен и вывел группу на новый уровень. Поэтому, возможно, продолжение нужно было писать сразу, пока оставалась эта энергетика, задор и юношеский максимализм. Но здесь сработал другой фактор – я никогда в творчестве не делаю ничего «по заказу», и я принял решение приступить к записи совершенно иного по смыслу альбома «наКРЫЛО», поскольку в тот момент я мыслил и жил уже немного в другой реальности и был подвержен другим философским взглядам и идеям. Я ничуть не жалею об этом решении и, более того, альбом «наКРЫЛО» до сих пор остаётся самым любимым у всех участников группы, да и публика его отлично приняла. Он, конечно, сильно отличался от первой части «Идиота…», где было всё как на ладони, а в «наКРЫЛО» нужно было серьёзно «включать голову». И всё-таки я всегда помнил о том, что обещал выпустить вторую часть «Идиота…» и к десятилетию группы решил выполнить это обещание. Если рассуждать о концепции, то во второй части, также, как и в первой, новые песни гармонируют с хорошо забытыми старыми, а серьёзные с юмористическими. В этом концепция точно сохранилась, ну и относительная «безбашенность» в хорошем понимании этого слова, думаю, тоже.
- Я писал рецензию на первую часть «Идиота…» и был такой комментарий: «Это ты ещё вторую часть не слышал!». Когда послушал этот релиз, тогда понял, что второй получился ничуть не хуже первого, более того, вполне логично продолжил идею.
- Если честно, в 2010 году я жил в тех песнях, в том альбоме. Жил в каждой песне – серьёзной, ветреной, юмористической – я жил в них всех. А к моменту записи второй части, мне остались близки только серьёзные композиции. Я достаточно шаблонно спел на альбоме «Судьбу мою…», «Дебила и пьяницу», поскольку это всё во мне уже не горело. Но эти песни нужно было записать, чтобы как раз сохранить аналогии с первой частью и придать их истории.
- Вы собрали «Ангел НеБес», когда тебе было хорошо за двадцать. Из русского рока могу вспомнить ещё один пример – Пётр Мамонов собрал «Звуки Му», когда ему было 31. Как не испугаться начать жизнь с чистого листа, начать новое дело с самого начала?
- Ну, тут не совсем с нуля. Первый свой вокально-инструментальный ансамбль (почему я его называю «своим», потому что упорно настоял на его создании) я собрал ещё в десятом классе, хотя не умел ни петь, ни играть на гитаре. Но во мне присутствовали огромное желание и отцовская мудрость, который всегда говорил: «Добивайся, стучись во все двери, у тебя всё получится». Такая поддержка пересилила все сомнения. Я учился тогда в школе военного городка Тула-50. Мы играли песни любимых исполнителей – Цой, «Наутилус», Чиж… И я хорошо помню, наше первое выступление на последнем звонке в мае 1997 года в местном Доме офицеров. Зал стоял на ушах. С этого момента я захотел стать рок-звездой. В одиннадцатом классе наш городок расформировали и многие разъехались по разным частям. Из нашего состава осталось два человека, и мы сколотили новый ансамбль. Потом я закончил школу, и отправился по настоянию отца учиться в московский Военный Университет. И волею судьбы именно там я стал писать стихи и тексты. Честно говоря, я не готовился стать военным - в голове шумел рок-н-ролл, а тут – распорядок, учёба, казармы, наряды, дежурство по столовой, уборка снега... Во мне очень сильно боролись два разных мира, но вследствие такого антагонизма, я, наверное, и начал творить. Вместе с сокурсником Костей Громовым мы создали небольшой коллектив, где я играл на басу, но своих текстов я ему не показывал в силу стеснительности. Каждый вечер после отбоя я видел себя на сцене, и это мне помогло не похоронить мечту.
Позже я вернулся в Тулу, друг предложил петь в ансамбле «Чистый лист» при колледже милиции, потом всё это дело развалилось. Я собрал группу «Край», затем «Трактир», который и превратился в «Ангел НеБес». Поэтому не скажу, что я начинал совсем с нуля, но различные барьеры и тернии, конечно, присутствовали. И всё-таки я всегда был рядом с музыкой и с рок-н-роллом.
Да, и работал я тогда директором сети продовольственных магазинов. Бросить всё ради музыки было не просто, вокруг соблазн – деньги, благополучие, престиж. Я считал, что не стоит отказываться от предложений, которые тебе делают, воспринимал всё, как должное. Это позже я осознал, что на всё была Божья Воля, хотя тогда я не был ещё сильно воцерковлённым человеком. И если сейчас всё это переоценивать, то нужно признаться, что моя работа мне сильно помогла - у меня тогда были деньги на хорошие репетиционные точки, инструменты, возможность снимать престижные студии, автобусы для туров. Ведь уже в то время, к сожалению, без денег сделать что-то было сложновато.
- Как Вы написали песню «Небо плачет по шуту»?
- Она была написана абсолютно честно. Хотя несколько лет после её создания я переживал из-за того, что некоторые персонажи в социальных сетях упрекали нас дескать «Ребята решили на костях Миши стать популярными». Кто-то придирался к фразе «Полон света стал Горшок» и искал в ней какой-то скрытый смысл. Мнения действительно разделились, но большинство из них были положительными. Ну а написана она была на одном дыхании, на одной грустной ноте – новость о смерти Миши пришла вечером, а уже в 5 утра мы отправились на фестиваль в Карелию, в автобусе всю дорогу царила гробовая тишина, а я записывал в блокнот строчки припева. После возвращения с фестиваля мы поехали прощаться с Михаилом в «Юбилейный» и там, рядом с ним, я уже написал куплеты. Спустя неделю мы записали этот трек и выложили в интернет. По сути, в этой композиции отражена вся боль и переживания тех дней.
Реакция на критику меня перестала тревожить после звонка Ольги, жены Михаила Горшенёва, летом 2015 года, которая сказала, что ей понравилась песня и предложила выступить на Вечере памяти в питерском клубе «А2». Я тогда почувствовал, что эта оценка, оценка самого близкого Мише человека – она главная для меня.
- Но песня получилась личная, очень трогательная, искренняя…
- Дай Бог. Что я чувствовал, то я на листок бумаги и переложил. Ходили ещё споры о том, что я ни раз в интервью и в личных беседах говорил, что музыка «Короля и Шута» не была мне близка и это действительно так – я вырос на другой музыке. Но я писал песню памяти не группе «Король и Шут», а конкретному человеку Михаилу Горшенёву, который, по моему мнению, очень высоко держал планку русского рока, панк-рока, полностью отдавал себя зрителю и выделялся из общей массы нашей рок сцены. И таких людей сейчас всё меньше.
- Послушаешь Ваше творчество и понимаешь: группа видела Ленинградский рок-клуб и состояла в нём. Хотя читаешь историю «АнБ» и видишь хронологическую разницу в несколько десятков лет. Как удаётся играть русский рок, в традиционном понимании этого слова, быть успешными «наследниками» того времени, несмотря ни на что?
- Спасибо за такую оценку, хотя гордость для православного человека – плохое слово. Андрей Бухарин в рецензии журнала “Rolling Stone” написал о нас, как «о главной надежде русского рока», мы храним эту статью (смеётся). Мы радуемся тому, что о нас так говорят, но бывает, что и немного грустим по этому поводу, ведь наш русский рок сегодня не приносит тех дивидендов, от которых зависит банальная составляющая жизни – безусловно хочется собирать более крупные залы и увеличивать число слушателей. Хотя, конечно, мы в основном довольны тем, что происходит. С каждым годом наши песни находят всё больший и больший отклик. Будем надеяться, что дорастём и до стадионов, всему своё время.
- Слушаешь тексты «Ангел НеБес» и понимаешь – это очень близко к поэзии. Видимо, сказывается в поэтической мотивации то, что Вы слушаете Башлачёва…
- Я вырос на песнях ранней «Алисы», «Гражданской обороны», «Наутилуса»… Майк и Башлачёв «пришли» ко мне позже, в конце школы, в моей медиатеке они стоят отдельно. Это трогать нельзя (улыбается). Приятно, если мои тексты кем-то тоже так воспринимаются. Я считаю и Майка, и Башлачёва своими учителями.
- А если говорить о книгах, то, что сейчас читаешь?
- С первых дней Великого Поста я читаю книгу «Несвятые святые» архимандрита Тихона (Шевкунова). Это что-то необычайное, меня всего переворачивает, и я даже грущу, что мне осталось прочитать несколько десятков страниц, на пару поездок в метро. Смело могу сказать, что если дать эту книгу человеку, который сомневается в присутствии Высшей Силы – ему сразу всё станет понятно и ясно.
У меня долгое время была другая дилемма - перечитав по второму кругу всего Достоевского, я не мог принять для себя других авторов. После романов Фёдора Михайловича мне всё казалось банально. Только несколько лет назад, приступив к чтению православных отцов и старцев разных столетий, я снова обнаружил интереснейший для меня мир – мир в чём-то может ещё до конца неопознанный, но невероятно глубокий, интересный, философский и, самое главное, настоящий! И хотя многие заверяют, что Достоевского проще читать, если сначала глубоко изучить Евангелие и святоотеческую литературу, но у меня вот получилось с точностью наоборот.
Всегда мне был близок и Булгаков, несмотря на его мучительные дерзания из стороны в сторону. Впрочем, именно это меня, наверное, в нём и прельщало – я тоже долгое время стоял на весах, да и сейчас временами ещё продолжает покачивать…
- Ваши выступления напоминают спектакли. Сценические костюмы, жесты, порядок песен, или монологов напоминают театральное действо. Слово «шоу» тут даже неуместно. Потому вопрос появился сам собой: как Вы относитесь к театру?
- Это всё с детства пошло, я принимал участие абсолютно во всех школьных театральных постановках и вечерах. Так и затянуло. Сейчас по возможности стараюсь приглашать супругу в театр, но не скажу, что это происходит очень часто – свободного времени в наших творческих буднях остаётся всё меньше. Так что в целом к театру отношусь великолепно и поход в театр выглядит для меня более предпочтительным, нежели поход на рок-концерт (смеётся).
- И если речь зашла о рок-концертах, то последним вопросом этого интервью будет такой: самый яркий концерт, который Вы посетили в качестве зрителя?
- Трудно вспомнить сходу, но, наверное, это концерты «Гражданской Обороны», которых в период московской учёбы я посетил пять или шесть, и все они были незабываемые, абсолютно андеграундные и не похожие друг на друга. Ну а совсем недавно был на «Чайфах» в БКЗ «Октябрьский», где они играли программу, составленную, в основном, из ранних песен. Было здорово. Как потом говорили сами музыканты, они очень редко играют подобные программы. Почти весь зал молчит, а я подпеваю – я вырос на этих песнях, и большинство из них никогда не звучало на наших «великих» радиостанциях, а значит у них не было возможности себя изжить!
- Вячеслав, большое спасибо Вам за интервью и уделённое время. Всего доброго!
Евгений Гидревич
«ПодМАСТЕРье» выражает благодарность Виктории АМОЧКИНОЙ за помощь в подготовке интервью.
Фото к тексту - Ирина РУДНЕВА.
05.04.2018